Странствия убийцы [издание 2010 г.] - Робин Хобб

На некоторых из этих изображений Элдерлинги имеют определенное сходство с легендарными драконами: характерные крылья, когти, чешуйчатая кожа и гигантские размеры. Но на других этого сходства нет. Так, на одном гобелене Элдерлинг изображен в виде человека, отличаясь от последнего лишь золотистой кожей и огромным ростом.

Существует теория, согласно которой необычайно малое количество знаний об Элдерлингах объясняется тем, что в свое время они были настолько обычны, что никто не видел необходимости подробно описывать их.

В определенной степени эта теория не лишена смысла. Но достаточно взглянуть в книги и на гобелены, где изображены лошади, чтобы увидеть содержащиеся в этой теории изъяны. Если бы Элдерлинги являлись — подобно лошадям — частью повседневной жизни, их изображения, разумеется, не были бы столь редки.

После совершенно безумного часа или двух я обнаружил, что снова сижу в палатке. Ночь казалась еще холоднее после почти теплого дня, который я провел в городе. Мы сгрудились в шатре, закутавшись в одеяла. Мои спутники рассказали мне, что я исчез только прошлой ночью. Я в свою очередь рассказал обо всем, что видел в городе. Это было встречено с некоторым недоверием. Я чувствовал себя и тронутым, и смущенным одновременно, видя, сколько мучений причинило им мое исчезновение. Старлинг, похоже, много плакала, у Кеттл и Кетриккен покраснели глаза от недосыпа. Шут выглядел хуже всех. Он был бледен и молчалив, руки его подрагивали. Потребовалось некоторое время, чтобы все мы пришли в себя. Кеттл удвоила порции еды, и все мы, кроме шута, усердно набивали свои желудки. У него даже на это не было сил. Пока остальные сидели вокруг жаровни, слушая мой рассказ, он свернулся в комочек под одеялом, а волк уютно устроился рядом с ним. По-видимому, шут был в полном изнеможении.

После того как я рассказал обо всех подробностях моего путешествия в третий раз, Кеттл загадочно прокомментировала:

— Что ж, хвала Эде, что ты был одурманен эльфийской корой, когда тебя схватили, а то бы тебе никогда не сохранить разума.

— Вы сказали — схватили? — переспросил я.

Она нахмурилась.

— Ты знаешь, о чем я говорю. — Она внимательно оглядела всех нас. — Указательный столб — уж не знаю, что это на самом деле. Ты покинул нас мгновенно и мгновенно очутился здесь. Вернулся, вероятно, тем же путем.

— Тогда почему был схвачен один я?

— Потому что среди нас ты единственный чувствительный к Силе, — отрезала Кеттл. — Я смотрела на указательный столб при свете дня. Он сделан из черного камня с белыми кристаллическими прожилками, как и стены города. Ты касался обоих столбов?

Мгновение я молчал, вспоминая.

— Кажется, да.

Она пожала плечами:

— Вот видишь. Обработанный Силой предмет хранит намерения своего создателя. Эти столбы были воздвигнуты, чтобы облегчить передвижение тем, кто умеет ими пользоваться.

— Никогда не слышал ничего подобного. Откуда вы знаете?

— Я просто размышляю о том, что мне кажется очевидным, — упрямо ответила она. — И это все. Я ложусь спать. Я устала. Мы все провели прошлую ночь и большую часть дня, разыскивая тебя и беспокоясь о тебе. А в те часы, когда мы могли бы отдохнуть, волк не умолкая выл.

Выл?

Я звал тебя. Ты не отвечал.

Я не слышал, а то бы попытался ответить.

Я начал беспокоиться, маленький брат. Какие-то силы обрушились на тебя, унесли тебя туда, куда я не мог за тобой последовать, и закрыли твое сознание для моего. Сейчас я, как никогда, близок к тому, чтобы быть принятым в стаю. Но если бы я потерял тебя, это тоже было бы для меня потеряно.

Ты не потеряешь меня, обещал я ему, но не был до конца уверен, что смогу сдержать это обещание.

— Фитц! — настойчиво окликнула Кетриккен.

— Что?

— Давай посмотрим на карту, которую ты скопировал.

Я вынул ее, а Кетриккен достала свою. Мы сравнили их. Было трудно найти что-то общее, потому что масштабы карт были различны. Наконец мы сошлись на том, что фрагмент, который я скопировал в городе, имеет нечто общее с дорогой, изображенной на карте Кетриккен.

Кетриккен изучала руны, срисованные мною с глиняной карты.

— Я встречала такие знаки раньше, — озабоченно заметила она. — Никто уже не может их правильно прочитать. Лишь немногие до сих пор понятны. Они обычно встречаются в очень странных местах. В горах попадаются каменные столбы с такими знаками. Несколько таких камней стоят у западного края моста через Великую пропасть. Никто не знает, когда они были поставлены и зачем. Считается, что некоторые из них стоят над могилами, а другие у границ.

— Вы можете расшифровать хоть какие-нибудь из рун? — спросил я.

— Очень немногие. Они используются в карточных играх. Одни сильнее других… — Голос ее смолк. Она внимательно изучала мой чертеж. — Ни один символ не совпадает в точности с теми, которые я знаю, — проговорила она наконец. Разочарование было в ее голосе. — Вот этот, по-моему, обозначает слово «камень». А других я вообще никогда не видела.

— Мне хотелось бы взглянуть на город, — тихо пробормотал шут. — И на дракона тоже…

Я медленно кивнул:

— Это место и это существо стоят того, чтобы их видеть. Если бы у меня в голове не звучал постоянно зов Верити, думаю, я бы тоже захотел исследовать этот город.

Я ничего не сказал им про сны о Молли и Чейде. Это было слишком личным.

— Захотел бы, не сомневаюсь, — согласилась Кеттл. — И влип в еще большие неприятности. Интересно, хватит ли его привязанности к тебе, чтобы удержать тебя на дороге и защитить от ее притяжения?

Я бы снова начал спрашивать, откуда она знает все это, если бы шут тихо не повторил:

— Я хотел бы посмотреть город.

— Сейчас всем надо лечь спать. Мы встанем на рассвете, чтобы завтра пройти как можно больше. Хотя меня и донимают дурные предчувствия, то, что до Фитца Чивэла здесь был Верити, внушает надежду. Мы должны скорее добраться до него. Я не могу больше каждую ночь думать о том, почему он так и не вернулся.

— Грядет Изменяющий, чтобы превратить камень в плоть и плоть в камень. От его прикосновения пробудятся драконы земли. Спящий город задрожит и очнется ему навстречу. Грядет Изменяющий, — сонно сказал шут.

— Писание Белого Дамира, — почтительно добавила Кеттл. Потом она посмотрела на меня и сердито тряхнула головой: — Сотни лет писаний и пророчеств, и все это закончится тобой?

— Я тут ни при чем, — глупо огрызнулся я, заворачиваясь в одеяло и с тоской вспоминая о почти теплом дне в городе. Снаружи завывал ветер, и я промерз до костей.